На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних
татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Садится Орша на коня,
Дал знак рукой, гремя, звеня,
Средь вопля женщин и детей
Все повскакали на коней,
И каждый с знаменьем креста
За ним проехал в ворота;
Лишь он, безмолвный, не крестясь,
Как бусурман,
татарский князь,
К своим приближась воротам,
Возвел глаза — не к небесам;
Возвел он их на терем тот,
Где прежде жил он без забот,
Где нынче ветер лишь живет,
И где, качая изредка
Дверь без ключа и без замка,
Как мать качает колыбель,
Поет гульливая метель!..
Неточные совпадения
Вскоре
князь Голицын, под крепостию Татищевой, разбил Пугачева, рассеял его толпы, освободил Оренбург и, казалось, нанес бунту последний и решительный удар. Зурин был в то время отряжен противу шайки мятежных башкирцев, которые рассеялись прежде, нежели мы их увидали. Весна осадила нас в
татарской деревушке. Речки разлились, и дороги стали непроходимы. Мы утешались в нашем бездействии мыслию о скором прекращении скучной и мелочной войны с разбойниками и дикарями.
Сначала удельный период —
князья жгут; потом
татарский период — татары жгут; потом московский период — жгут, в реке топят и в синодики записывают; потом самозванщина — жгут, кресты целуют, бороды друг у дружки по волоску выщипывают; потом лейб-кампанский период — жгут, бьют кнутом, отрезывают языки, раздают мужиков и пьют венгерское; потом наказ наместникам"како в благопотребное время на законы наступать надлежит"; потом учреждение губернских правлений"како таковым благопотребным на закон наступаниям приличное в законах же оправдание находить", а, наконец, и появление прокуроров"како без надобности в сети уловлять".
Когда я вместе с Хабаром Симским разбил чуваш и черемис на Свияге, когда с
князьями Одоевским и Мстиславским прогнал от Оки крымского царевича и
татарский набег от Москвы отвратил!
Полным его именем подписано здесь только одно стихотворение «На смерть
князя Голицына», да буквами О. К. подписано «Послание к
татарскому мурзе» (Державину).
Затем объясняется, что быть вписанным в родословные книги значило больше, чем получить княжеский титул. Многие мурзы
татарские получили право называться
князьями, а в родословные книги все-таки не попали. Далее автор продолжает...
Напрасно граждане новогородские молили
князей воспользоваться таким примером и общими силами, с именем бога русского ударить на варваров:
князья платили дань и ходили в стан
татарский обвинять друг друга в замыслах против Батыя; великодушие сделалось предметом доносов, к несчастию ложных!..
Но знаки усердия нашего, конечно, обманули
князя московского; мы хотели изъявить ему приятную надежду, что рука его свергнет с России иго
татарское: он вздумал, что мы требуем от него уничтожения нашей собственной вольности!
Так, мы счастливы — и виновны, ибо дерзнули повиноваться законам своего блага, дерзнули не участвовать в междоусобиях
князей, дерзнули спасти имя русское от стыда и поношения, не принять оков
татарских и сохранить драгоценное достоинство народное!
Из Персии же ехала через
татарские места, около Волги; была и в Петербурге, а там, чрез Ригу и Кенигсбург, в Потсдаме была и говорила с королем Прусским, сказавшись о себе, кто она такова; знакома очень между имперскими
князьями, а особливо с Трирским и с
князем Голштейн-Шлезвиг или Люнебургским (sic); была во Франции, говорила с министрами, дав мало о себе знать; венский двор в подозрении имеет; на шведский и прусский очень надеется: вся конфедерация ей очень известна и все начальники оной; намерена была отсель ехать в Константинополь прямо к султану; и уже один от нее самый верный человек туда послан, прежде нежели она сюда приехала.
— Как видите, стоим все на том же месте, куда и достославный угодник земли русской,
князь Александр Ярославич Невский, приходил на поклон иконе Пресвятой Девы… И после ига
татарского, и после упразднения стола
князей кладенецких обитель наша под охраною Владычицы не оскудевала… Чт/о сталось с татарами?
— А испытания какие Господь посылал на Кладенец…
Татарский погром обрушился на наш край после разорения Владимира на Клязьме… Пришла гибель Кладенцу. Его
князь один из немногих не пал духом и пошел на врагов и погиб в рядах своей рати… Шутка сказать, когда это было: пятьсот с лишком лет назад… И хан Берку чуть опять не истребил нашего города, и царевич
татарский Драшна грозил ему огнем и мечом!
Смазав лицо вазелином, я добросовестно накладываю на него грим. Во время работы я вспоминаю, что в моих жилах течет кровь старинных
князей Казанских —
татарская беспокойная кровь. Я люблю моих предков. И кавказские народы Востока им сродни. Вот почему с такой любовью я при помощи цветных карандашей, сурьмы и красок перевоплощаю себя сейчас в одну из дочерей Востока. Белая чадра, накинутая на голову, помогает мне.
— Малюта!.. в зятья ко мне собирается!.. Не ожидал!.. Душегубец, палач!.. Женоубийцей, видимо, стать хочет, а потом и венчаться с моей дочерью?.. А ты-то что слушал негодяя и в рожу подлую не харкнул? Побоялся, за шкуру свою побоялся?.. Ай да
князь Прозоровский!.. Ты не захотел идти к царю бить челом на
татарского выродка за бесчестие твоей племянницы, так я пойду поклонюсь царю-батюшке!.. Правильно говоришь ты, засиделся я, досиделся до бесчестия всему роду нашему княжескому!.. Сейчас поеду к царю!..
Велено ему тотчас ехать во двор
татарского царевича, осмотреть больного и возвратиться к великому
князю с донесением, будет ли он жив и можно ли ему помочь.
Это был подвижный человек, лет сорока семи, среднего роста, с добродушно-хитрым
татарским выражением лица. Уроженец Казани, он учился в тамошней гимназии и начал службу в канцелярии графа Панина в первую турецкую войну, перешел потом к московскому главнокомандующему
князю Долгорукову-Крымскому, который назначил его правителем своей канцелярии и выхлопотал чин премьер-майора.
— Что ты, что ты, шалый, затевать хочешь? — вскочил в свою очередь перепуганный
князь Никита. — Ведь он мне обиняком говорил, под видом шутки, а тебе я, как брату, сказал в предупреждение… С чего же кашу заваривать? Неровен час, сами не расхлебаем… Пожалей, повторяю, меня, дочь… Силен он,
татарский выродок…
— Да, я оставался тогда править Москвой вместе с братом великого
князя, Андреем меньшим, а сын мой Василий направился отсюда с
татарской конницей прямехонько на берега реки Мечи, — прервал его
князь Иван.
В Саргацкой волости жил тогда знаменитый старейшина, наследственный судья всех улусов
татарских от времен первого хана сибирского и
князя — Еличай в городе Тюбендо.
Сын
князя Оболенского-Стриги, Василий, с
татарской конницей спешил к берегам Мечи, с самим же великим
князем отправились прочие бояре,
князья, воеводы и
татарский царевич Данияр, сын Касимов. Кроме того, молодой
князь Василий Михайлович Верейский, предводительствовавший своими дружинами, пошел окольными путями к новгородским границам.
Сын
князя Оболенского-Стриги, Василий, с
татарскою конницей спешились к берегам Мечи, с самим же великим
князем отправились прочие бояре,
князья, воеводы и
татарский царевич Данияр, сын Касимов. Кроме того, молодой
князь Василий Михайлович Верейский, предводительствовавший своими дружинами, пошел окольными путями к новгородским границам.
Иоанн III уже именовался в своем титуле
князем югорским, сын его Василий обдорским и кондинским, а внук Иоанн IV — сибирским. Эта огромная по пространству, но малолюдная монгольская или
татарская держава, составившаяся из древних улусов камских и тюменских, была обложена данью.
Князь Вадбольский. Заметили ли вы, братцы, как он корчил свою плутоватую
татарскую рожу? И чествованье наше ему не в честь. Злодей! не в заговоре ли уж он с певцом!
И немцев, с их послом, уморительно представлял, как они являлись ко двору великого
князя, и русских, когда подносили басьму
татарским ханам, и отца своего, и себя в виде козла.
Пошел ты из своей родины, изо Твери, от святого Спаса златоверхого, с его милостью, от великого
князя Михаилы Борисовича и от владыки Геннадия; потом поплыл Волгою, в Калязине взял благословение у игумена Макария; в Нижнем Новгороде ждал
татарского посла, что ехал восвояси от нашего великого
князя Ивана с кречетами; тут же пристали к вам наши русские, что шли по-твоему в дальнюю сторону, и с ними потянул ты Волгою.
— Ваш господарь, а мой зятек и сам обижает меня — считает хуже бракованной куницы. Выдал дочь мою за верейского
князя и из бабьего узорочья прогнал его в Литву. Спасибо! Какая мне честь во дворе великокняжеском? В какой льготе держит он меня? Какие дары от него? Хуже, чем
татарскому царевичу Даньяру!
По движениям небольшой ноги, обутой в
татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в
князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости.